Мир несвободы для человека не просто мучителен, его ритуалы и "понятия" экзотичны и труднопостижимы - но только для посторонних. Почему по одним "тюрьма плачет" навзрыд, а другим она - что дом родной? Чему служит пребывание в этом странном мире отверженных: наказанию, мести, испытанию или, может быть, познанию и духовной эволюции? Об этом - наша очередная беседа с Мастером.

В.: Особое мироустройство тюрьмы и зоны бросается в глаза - чего стоят её сложная иерархия или странные обычаи. Почему несвобода имеет именно такой социальный формат?
М.: Зона имеет выраженную племенную основу - имеется в виду не племя заключённых, а принцип организации. А племенной характер сообщества неизбежно предполагает тотем, на основе которого и выстраивается иерархия. Понятно, что зона, как и любая тотемная организация, подразумевает заключение человека в определённые рамки. Причём условия внешней свободы или несвободы для неё, строго говоря, не является определяющими. "Сидящий" может быть более внутренне свободным, чем человек на воле. Ведь "вольному" постоянно указывают, что рамки его деятельности могут регулироваться, тем самым ограничивая и подавляя его волю. А в тюрьме воля ограничена лишь пределами тех условий, которые есть. То есть, грубо говоря, заключённый вынужден больше ориентироваться на внутреннюю волю, чего зачастую недостаёт живущим на свободе. Соответственно выстраивается и особый порядок.

В.: А разве не режим содержания определяет порядок неволи?
М.: На самом деле это просто разные тотемы.Тотем зоны строго режима можно сравнить, с тотемом кровожадного хищника - например, крокодила. А общего - анаконды. В любом случае это некая сила, закрепляющая организацию жизни.

В.: Выходит, самоорганизация по "понятиям" - это естественная форма жизни в условиях несвободы - примерно, как дедовщина в призывной армии?
М.: Сравнение не очень удачное - в зоне тотем питается не назначением, а самоутверждением лидера, его широтой сознания и личной силой. Формат жизни, который предлагается человеку современным обществом, также имеет ограничения, которые ущемляют его личную свободу, закрывая ему путь к собственному внутреннему миру. В зоне же формируется племя, которое создаёт некую новую силу - либо посредством организации авторитетов, либо традицией. Каждая зона имеет свою традицию - так умирающий вождь передаёт своему сыну или наместнику шкуру или волчью голову.

В.: А чем объяснить, что в последние годы происходит разрушение тотемного порядка на зоне, наступление власти "беспредела"?
М.: Начала теряется внешняя форма тотема. Если раньше власть создавала какую-то форму зоны, то теперь она сама формирует общественный порядок - теперь он вроде бы и не от государства, и не от зоны. Так размываются границы, структура становится болотной, тотем теряет свою энергию. Потеря энергии приводит к распространению низшего уровня уголовщины, когда власть принадлежит не авторитету, а двум десяткам "отморозков". А эта структура ещё не нашла своей тотемной формы существования. Произошло это в результате коммерциализации: стало возможно купить даже несвободу. Например, крупно украв, имеет смысл "сесть" на пару-тройку лет - на воле пришлось бы всё это время "разбираться" и скрываться, а в зоне с деньгами можно жить, как король.

В.: Стало быть, тюрьму можно использовать как прибежище?
М.: Созданы новые условия неприкосновенности - то есть, свободней стало не тут, а там. Те, кто не хочет попасть в тюрьму, практически в неё и не попадают - идут те, кто не может защититься. Но есть третий тип людей, которые уходят в неё специально - подобно тому, как лису тянет в ту нору, где она родилась и была вскормлена. Любой зэк со стажем взращён на основе тотема, и эта сила всегда будет тянуть его обратно.

В.: Получается, как у зомби: что воля, что неволя - всё равно?
М.: Боится зоны тот, кто там не был. А тот, кто в ней реализовался, идёт туда спокойно, потому что знает, что получит там порцию неназванной тотемной силы. Как бы пропитается сильными энергиями, которые там постоянно ритуально взращиваются.

В.: Это уже как бы и не тотемность, а эгрегор вызревает...
М.: Просидевший четверть века является носителем тотемной идеи и силы, которая формирует его существование. Энергетически он изменён энергией зоны, живёт в её частоте, а выйдя на волю, воспроизводит привычные ощущения и условия, поскольку не "ввинчивается" в другую структуру социальной жизни.

В.: Поэтому бывшего зэка и можно почти всегда узнать?
М.: В нём формируется дух законченного человека - не в смыле конченного, а увенченного особой тотемностью. А дух тотема, помимо отпечатка на внешности, даёт личную силу: поиск у человека на зоне всегда имеет какой-то вектор к выходу - то есть, требует внутреннего понимания происходящего, пусть по своим понятиям.

В.: Говорят, одиночное заключение просветляет лучше лесоповала...
М.: У заключённого есть время анализировать и осознать, а главное - быть в этом процессе. В тюрьме тоже живут по определённым законам и в определённой частоте: в одно время встали, в одно легли... Даже мыши начинают понимать счёт, находясь в такой ситуации, то есть это определённо выстроенный биосоциомеханизм.

В.: Можно ли превратить срок заключения в практику отшельничества, направленную на глубинное саморазвитие? А зону - в подобие монастыря?
М.: По крайней мере, там есть все условия самовыражения в виде концентрации духа и обретения целостности. Компартия в своё время пыталась идеологически целенаправленно произвести "рефлексотерапию" в созданном ею "зональном" государстве. Идея, в общем-то, была крутая - если бы при такой системе людям вложили нужные знания и дали возможность развиться духовно, мы бы получили мощнейшее общество. Так некогда идеологически развились инки, цивилизация которых достигла невообразимой вершины.

В.: Почему же добрую часть обитателей зоны образуют не закоренелые грешники и злодеи, а в целом неплохие люди, севшие по традиционной русской причине - "по глупости"?
М.: Это форма кармы - давая человеку большой срок, его фактически приговаривают к трансформации. Но бандит мутирует за счёт грубых энергий, а люди неплохие - за счёт более тонких. Они могут занимать разные ниши, однако прохождение определённого цикла позволяет им довольно комфортно сосуществовать. Они словно планеты вращаются вокруг "солнца" того, кто главный в тотеме. Эти орбиты могут быть выше или ниже, но они подчиняются законам той частоты, которая руководит порядком.

В.: Бывшие зэки обычно не являются, так сказать, лидерами общетсвенного мнения - стоит ли преувеличивать их влияние на общество?
М.: Тут важен вектор. Одно дело, если бы отсюда он проникал "туда", но ведь вектор идёт "оттуда". И не важно, что экс-зэки не проявлены. Вокруг каждого события уже создано такое поле, что человек, собственно говоря, погружен в процесс зоны, в её порядок. Потому что концентрация и собранность в зоне больше. Грубо говоря, чем больше круговая порука - тем больше сила.

В.: Откуда возникла такая странная поговорка:"от сумы и от тюрьмы не зарекайся"?
М.: По-настоящему человек боится двух вещей, которые отнимают свободу: зоны и смерти. И из-за этого не достигает свободы. Подобно тому, как недостаток духовно развитых людей объясняется непониманием причин и законов смерти, так и непонимание законов зоны объясняет, почему у нас мало порядка и справедливости.

В.: Чувство закона, однако, традиционно строится на том, что ущемление свободы ближнего чревато риском утратить свою. Не зря наиболее либеральные общества оказываются наиболее строгими в правовом отношении.
М.: Они просто стали частью зоны общего режима. В Европе или Америке в принципе нивелированы понятия "за решёткой" и вне её. В шведской тюрьме, например, заключённые получают по 5 долларов в день на личный счёт. А "свободный" человек настолько зависим от системы, что со стороны выглядит настоящим "приговорённым": выполняет массу обязательных действий, получает один-два дня "отпуска" на уикенд... От зоны эта система отличается якобы ограниченностью в свободе перемещения. Но это возмещается возможностью внутреннего раскрытия и обретения внутренней свободы - у внешнего человека просто нет на это времени. А это уже очень большое преимущество, даже если время понимания себя равно одному часу.

В.: Но разве тюрьма не "опускает" людей?
М.: Опустившихся людей вне зоны гораздо больше, чем внутри неё. Человек, который становится кем-то, никогда не опустится: его могут убрать, но не сломать. Так же ясно, что человек, идущий в неволю, либо "собирается", либо "разбирается". Нельзя смотреть на это утрированно, это закон: любой тотем требует жертвоприношения. Но в свободной системе человек самопожертвует, а в несвободной его естественно-принудительно отдают в заклад системе. В каждом племени всегда были те, кого сжигали до того, как стали сжигать животных.

В.: Это зачем же - духов стращать?
М.: Жертвоприношению придавалось серьёзное значение, потому что за этим стояло иное восприятие природы и её силы. Так происходило питание духа - ведь в момент жертвоприношения идёт сильнейший эмоциональный выброс. Тотем питает и энергия освобождённого духа умершего. Поскольку тотем непонятен напрямую, его наместником является авторитет - своего рода вождь, который формирует вокруг себя энергию, воспроизводит и усиливает её.

В.: То есть по сути совершается жреческое действие?
М.: Естественно, усиление его собственной энергии означает усиление энергии тотема. Взаимодействие авторитета с тотемом происходит, даже если он находится вне зоны, через набор объединяющих ритуальных действий. В свою очередь, лидер оказывается в зависимости от тотема, как президент от власти - он начинает на него работать. Чем активнее авторитет будет питать тотем, тем больше у него будет зависимость от зоны, и тем тяжелей ему будет выйти. Поэтому обычно авторитеты не уходят - их убирают.

В.: Разве вождь не в силах изменить тотем?
М.: Если он отказывается от питания тотема, значит его место должен занять кто-то другой. Авторитет либо удерживает вертикаль тотема, либо тотем распадается и на его основе создаётся новый. Развал идеи тотема означает его потерю - такое происходит даже с государством. Он может измениться внутренним пониманием группы лиц, находящихся у власти, либо внедрением другого тотема - подобно тому, как одно племя подчиняет другое.

В.: Верно ли, что у охранников и заключённых близкая карма?
М.: Ответ тут простой: рядом с любым хищником всегда водятся другие хищники, и они питаются одним и тем же - то есть теми же состояниями и энергиями. Человек, которому дана власть, причём высшая, дающая право или возможность убить человека, живёт в изменённом состоянии психики, определённой форме садомазохизма. Но если отпустить внешний порядок существования, то "беспредел" охранников или военных может превысить криминальный. Они перестанут действовать по законам структуры, "послушниками" которой являются, и каждый начнёт действовать по собственному усмотрению, защищая себя. Почему, например, дезертиров обычно ловят гораздо быстрей, чем преступников? Потому что последние подчинены определёной структурности действий, а военные чаще действуют хаотично вне структуры. Зэк творит 24 часа в сутки - даже если это творчество направлено на то, как обмануть.

В.: Почему тогда зэки не выработают собственной идеологии или религии, которая была бы адекватна их социальному состоянию? Ведь кредо "не верь, не бойся, не проси" звучит как-то слишком негативистски...
М.: А им не нужно, они живут по законам тотема - это тоже своего рода религии. Но не религия слова, а религия действия по отношению к своему внутреннему положению. Основной стержневой фактор - тотем определяется людьми с ярко выраженной концентрацией, а достичь её без воли, то есть силы, невозможно. Лидер привыкает к конкретным собранным действиям.

В.: А почему христианство не может вытеснить это "язычество" несмотря на свою "милость к падшим" и понятную форму?
М.: Когда миссионеры пришли к индейцам, те спросили:"он хороший?" - и поставили статую Христа рядом с кактусом. Но продолжали жить по законам поклонения кактусу - то есть своей тотемной группы. Хотя если внимательно присмотреться к роли священника, то она во многом окажется сродни роли пахана. Нам говорят:"веруй, но не просто веруй, а посредством меня" - потому что только священник знает, как достучаться до Бога. Это очень крутой заворот.

В.: Христианский догмат утверждает, что всякая власть от Бога. Стоит ли дискридитировать старые иерархические структуры?
М.: Вопрос сводится к тому, что нельзя разрывать человеческое развитие. В истории масса примеров. Например, кто в вашем представлении гладиаторы? С одной стороны рабы, с другой - очень сильные воины. На самом деле так был выработан механизм самоутверждения человека: посредством определённой системы развития из человека делали как бы сверхчеловека - но на очень короткое время.

В.: А зачем это?
М.: Человек приносился в жертву развлечению. Но самое главное - разрывалась связь человека с духом. Покалеченный и внутренне расколотый, он уже не мог развивать дух - то, что ему было доступно посредством физических упражнений - и даже оставаясь жить, переходил на уровень животного. Это самая страшная смерть.

В.: Но человек всегда восставал против несвободы - возьмите того же Спартака...
М.: Хороший пример. У восставших было очень серьёзное развитие единения силы, потому что оно опиралось исключительно на дух.

В.: Вы хотите сказать, что современный человек умерщвляется бездуховностью?
М.: Сейчас эта система продолжает существовать в другом виде: либо чрезмерно развивается сознание, отчего происходит разрыв с духом, либо гипертрофируется тело, что приводит к тому же результату. Взять культуристов, которые развивают своё тело, не понимая, что подлинная культура его совершенствования ими утеряна. Ведь даже изменение дыхания человека нарушает его естественную природу сущетствования. Сначала теряешь дыхание, с ним теряется ритм, с потерей ритма нарушается работа сердца, со сбоем сердца нарушается работа всей системы - и в этой системе дух уже не может развиваться нормально, то есть деградирует. И пока не будет достигнуто комбинированное развитие энергии духа, сознания и тела - человек обречён на вымирание.

В.: Почему в таком случае правила поведения в зонном тотеме для новичков провоцирующи и зашифрованы при всей их простоте и ритуальной общепризнанности?
М.: В любом живом тотеме свои законы. Они не имеют конкретного обозначения, но понимаемы теми, кто по этим законам долго жил. Тот, кто умеет ориентироваться в тотеме, - уже тотемный, племенной. И дело тут не в ритуале, дело в качестве. Даже ритм речи - один на вопрос ответит быстро, а другой паузу выдержит - показывает, кто контролирует ситуацию и себя в ней, а кто нет. Это уже чисто энергетические понятия.

В.: Распространено, однако, мнение, что как инструмент раскаяния и перевоспитания тотем не работает или работает недостаточно...
М.: Ещё как работает. Другое дело, что не государство это делает, а человек сам осмысливает своё восприятие мира и самореализацию. Может быть, его миропонимание становится гипертрофированным или искажённым, но он уже будет жить по энергетическому закону и привносить его в мир. Причём тот, кто начинает жить по законам тотема, очень легко ориентируется в современной среде, потому что видит, насколько серая эта публика...

В.: Но государство-то другие цели преследует наказанием - прежде всего покаяния...
М.: Государство избавляется от этих людей, а не воспитывает их. Естественно, в системе наказаний человек начинает вести себя по-другому. Если собаку научить определённым приёмам, она будет слушаться; а можно её просто в вольер запихнуть - тогда озвереет и будет совсем уже дикой. Ещё раз повторю: проблема скорей не в тех, кто сидит, а в тех, кто не сидит.

В.: У сторонников пусть и формальной свободы есть сильный аргумент - на воле свобода выбора в любом случае больше.
М.: Человек, не умеющий выбирать, никогда не выберет правильно, будь у него тысяча вариантов. А тот, у кого только три возможности для выбора, перевернёт их сто раз, может быть, и ошибётся, но в итоге выиграет за счёт того, что будет погружён в процесс умения выбирать. Иначе человек "шатается", то есть становится чем-то вроде футбольного мяча, который может улететь под воздействием пинка в любом направлении. У кого понимание техники лучше - у двоих играющих в мяч или у одного? Вероятно, у тех, к кому приходит мяч. Они в процессе, хотя их выбор меньше.

В.: Бывали случаи, когда люди предпочитали армии тюрьму, мотивируя это стремлением к большему простору для самопознания. Это оправдано?
М.: Нет, конечно. Надо просто посмотреть на это с другой стороны - что на самом деле тюрьма изначально внутри человека, а не наоборот. Он загоняет себя в тюрьму, а потом либо приходит к этому качеству более конктрено, либо нет. Это система поступков, в которую человек себя внедряет. Всё-таки очевидно, что часть людей вообще не контролирует свои поступки.
Вот Америка, казалось бы, правовая страна, с развитыми социальными программами, высокими технологиями - а преступность почище чем в России. А ведь у них достаточно сил, чтобы от неё избавиться. Но зачем, если от этого зависит целая система существования политики, бизнеса, общественная структура в целом? Преступность культивируется, она нужна в таком обществе. Сегодня бескриминальное общество невозможно, но возможен выход к свободе. Свободен ли человек в зоне и за её пределами - вот в чём вопрос. И где лучше условия для свободы - здесь или там? Как не парадоксально, получается, что для обретения внутренней свободы условия в заключении более благоприятные. Потому что у них есть тот час времени, а у вас его нет... и даже нет времени его найти.

В.: Какие кармические узлы надо так крепко завязать, чтобы стать хроническим заключённым?
М.: Повторять одно и то же действие. Не обязательно асоциальное. Рецидивист, по сути, сидит в каждом из нас: раз не разобравшись в ситауции, в которую попали, мы всегда будем "попадать". Только один за это получит по полной программе, а другому всё будет сходить с рук. То есть, для одного вершителем судьбы становиться зона, а для другого - иная обречённость. И ещё вопрос, кому легче.

В.: Расширение сознания есть обретение свободы?
М.: При условии, если это сознание ложится на благородную почву, то есть дух. Если сознание расширяется без связи с духом, то оно просто угнетается. Дух тоже не может развиваться за счёт сознания. Он может развиваться за счёт комбинации усилий, которые сознание заставляет делать человека для его саморазвития.

В.: Иногда говорят, что человек - настолько сложная система, что для него благотворна любая динамика изменения. Как говорится, Бог не выдаст...
М.: Дух не может развиваться скачкообразно - он может "катиться". Это очень тонкий, если можно так сказать, механизм, который должен взращиваться в течение всей жизни - как, например, дерево. Потом он либо покидает тело, либо умирает. А знание действительно способно развиваться скачкообразно.

В.: Зона всё-таки по большему счёту способствует развитию духа или его упадку, смертному греху уныния?
М.: Она даёт восможность укрепить дух, создавая для этого условия. Но может также и уничтожать дух - а угнетение там очень избирательное. Дух там подчинён тотему, и если человек находится на зоне лет 8, то его дух уже угнетается - он либо погибает, либо освобождается. Дух может развиваться, закаляться или усиливаться с хорошей или плохой стороны - в ритме той потребности, в которой живёт.